45(VI); 37(VIII); 76(VIII)
1658 г.
Алгоритмы 3 и 11 (с учётом п.7 общих требований дешифровки):
[100(8 – 2) + 37 + 76]ʹ – [100(6 – 1) + 45]ʹ + 2269,6ʹ => 2437,6ʹ × 60ʺ /100,8717ʺ + 208,18 = 1658,1 г.
45(VI)
Le gouuerneur du regne bien scauant,
Ne consentir voulant au faict Royal:
Mellile classe par le contraire vent,
Le remettra a son plus disloyal.
37(VIII)
La forteresse aupres de la Tamise
Cherra par lors le Roy dedans serré:
Aupres du pont sera veu en chemise
Vn deuant mort, puis dans le fort barré.
76(VIII)
Plus Macelin que roy en Angleterre
Lieu obscure nay par force aura l’empire:
Lasche sans foy, sans loy saignera terre,
Son temps sapproche si pres que ien sospire.
45(VI)
Хорошо выученный губернатор королевства
Не желает соглашаться с королевской деятельностью.
Задиристый флот при встречном ветре
Вернёт его самому нелояльному.
37(VIII)
Крепость вблизи Темзы,
Дорога, тогда король внутри заперт.
Вблизи моста будет виден в рубашке,
Один перед смертью, затем в сильном запрете.
76(VIII)
Скорее мясник, чем король Англии,
Тёмного происхождения, силой захватит власть.
Трус без веры, без закона, кровью зальёт землю.
Его время так близко, что я вздыхаю.
Ещё одно стихотворение о событиях Английской буржуазной революции XVII века. Ей Нострадамус посвятил, пожалуй, не меньше катренов, чем Французской, произошедшей 150 лет спустя. А главное, в отличие от последней, называл в них многие вещи открыто, как и самого короля Англии (без имени, но ясно). Видимо, не опасался за судьбу своих «Пророчеств» от действий извечного врага Франции. Другое дело – французские монархи, которые могли и не простить пророчеств о кровавом финале их династии. Поэтому и «туман» в катренах о нём.
Эпоху Английской революции Нострадамус описывает и в катрене 51(II), и в 66(X) из двухкатренника [66(X); 100(X)], и в двухкатреннике [94(VI); 49(IX)]. О ней же и рассматриваемый здесь трёхкатренник [45(VI); 37(VIII); 76(VIII)]. За 90 лет до событий в соседней стране он описал некоторые из них в этом стихотворении почти с документальной точностью. Начиная свой рассказ с декабря 1648 г., Нострадамус завершает его годом смерти Оливера Кромвеля – главного оппонента монарха, или, как он его называет в первом катрене, «самого нелояльного», а в последнем – «мясником».
Катрен 45(VI). «Хорошо выученный губернатор королевства». Но чаще в gouverneur видят не губернатора, а правителя королевства, что противоречит второй строке. Получается, что правитель «не желает соглашаться» со своей же деятельностью (своими делами). Казус возникает из-за многозначности слова gouverneur, которое может переводиться как «управитель», «правитель», «губернатор» и т.д. В общем, как определяет Ф. Годфруа в своём словаре, gouverneur – «это тот, кто управляет, администрирует»; «кому поручено командовать». А в контексте рассматриваемого трёхкатренника gouverheur – это губернатор. Чтобы прийти к этому, надо хотя бы в общих чертах правильно(!) понять суть катрена. Попытки интерпретировать его, как самостоятельное четверостишие, порождают самые невероятные домыслы.
Итак, первая строка катрена упоминает губернатора острова Уайт полковника Роберта Хэммонда (1621 – 1654), сыгравшего свою роковую роль в судьбе английского короля Карла I. Губернатором острова он стал незадолго до описываемых событий по протекции своего дяди Генри Хэммонда (в 26 лет), который был капелланом Карла I. А дед губернатора в своё время был врачом королевской семьи Якова I (отца Карла I). В 15 лет Роберт поступил в Оксфордский Magdalen Hall, но бросил его, не получив учёной степени. Летом 1642 г. он стал лейтенантом армии. Вот всё это вместе и вмещает в себя «хорошо выученный».
Роберт Хэммонд не был ярым противником короля. В политическом плане он был, скорее, колеблющимся, что не удивительно при таких связях его родственников с королевской семьёй. Поэтому появление короля на острове Уайт в субботний день 14 ноября 1647 г. стало для него проблемой.
Карл I прибыл на остров Уайт, сбежав из Хэмптон-Кортского дворца (вблизи Лондона), куда он был помещён парламентом под домашний арест. Остров был промежуточным пунктом на его пути во Францию. Король надеялся на помощь нового губернатора острова, ведь тогда на аудиенции, представленный капелланом, племянник вызвал у него полное доверие.
Но, как в самой Англии, так и на острове, не всё было так однозначно (как и в любом гражданском противостоянии) – одни за короля, другие за парламент. Находясь в такой ситуации, и не без давления, губернатор вскоре арестовал короля и поместил в крепость Кэрисбрук, что вблизи главного города острова Ньюпорт, где он провёл четырнадцать месяцев вплоть до его отплытия в замок Хёрст-Кастл, находящийся на галечной косе у британского побережья пролива Солент (0,75 мили по воде от острова Уайт). Ещё в Кэрисбруке Карл I был уличен в тайной переписке с шотландцами и в подстрекательстве к восстанию против парламента, что сильно возмутило парламентскую армию. Совет офицеров проголосовал за переезд короля в Виндзорский замок, поближе к Лондону «с целью предания его суду». Хёрст стал первым пунктом на этом пути. Об этом возвращении в декабре 1648 г. и говорят две последние строки катрена 45(VI). Но особого внимания из них требует третья.
Как часто бывает в катренах, одно лишь странное слово ставит под сомнение всю интерпретацию. В этом я убеждался неоднократно, и могу с уверенностью сказать, что это не случайность. Очень похоже на умышленное направление будущих толкователей по ложному пути. Чтобы убедиться в этом, начнём с оригинала строки.
Mellile classe par le contraire vent.
Странным словом в ней выглядит Mellile, в котором многие видят город Мелилью – североафриканский анклав Испании в Марокко на берегу Средиземного моря. И соответственно перевод – «флот из Мелильи», хотя это и противоречит оригиналу. Следует вывод – катрен об Испании. При этом толкователи не удосуживаются объяснить, а каким боком относятся к Испании остальные строки катрена.
В действительности Мелилья и на испанском, и на французском – Melilla. Очень похоже, но ни одно и тоже. Город получил своё название от арабов в X веке. Был завоёван испанцами в 1497 г., что всего в 60-ти годах от времени написания катрена (а может и меньше). И вряд ли за этот срок как-то изменилось его написание. Старых карт XVI века с Мелильей я не обнаружил, но на карте 1774 г., как и в наши дни, – Melilla.
Таким образом, ни о какой Мелилье не может быть и речи. Да и синтаксис строки требует, чтобы Mellile перед classe было именем прилагательным, а не существительным. Но слова Mellile в французском языке не было и нет. И мы приходим к криптограмме, которые так часто встречаются в третьих строках катренов: Mellile => MELLIf LE. И тогда третья строка будет выглядеть так: «Mellif le classe par le contraire vent», где mellif – устаревшее слово, которое согласно словарям среднефрнцузского языка означало «вздорный», «сварливый», «задиристый», «забияка» и т.д. То есть, на самом деле, речь идёт не о «флоте из Мелильи», а о «задиристом флоте», что можно ассоциировать как «пиратский» (в переносном смысле).
Пиратство процветало на острове Уайт задолго до того, как английские морские разбойники стали грозой Карибского бассейна. Первые упоминания о нём относятся к XIII веку, но наибольшего расцвета оно достигло 1565 – 1583 гг. Пиратство процветало при полном попустительстве властей. Многие губернаторы острова напрямую покровительствовали морскому разбою. Золотая эпоха для него на острове Уайт закончилась со смертью Елизаветы I. Самый последний зарегистрированный случай морского разбоя пиратов острова Уайт произошёл в 1629 г., менее двадцати лет от описываемых в катрене событий. Но, как известно, репутация живёт дольше, породивших её дел и поступков. Поэтому, конечно, не стоит воспринимать буквально «задиристый флот» как пиратский. Скорее всего, это клеймо, сохранившееся от прежних времён. Но нельзя забывать и о символизме, часто используемом Нострадамусом, именно, в третьих строках катренов.
Вторую половину третьей строки («при встречном ветре») также не стоит воспринимать буквально. Остров Уайт расположен в проливе Ла-Манш на расстоянии 5 – 8 км от британского побережья, а крепость Хёрст-Кастл, упомянутая выше, и того ближе – менее одной мили от острова. Поэтому упоминание встречного ветра явно не отвечает масштабности пути, да и духу самого события. В действительности «встречный ветер» – это иносказание, которое следует понимать как противоположное мнение не согласное с отправкой Карла I в руки его противников, ведь на острове было немало и роялистов.
В последней строке катрена «Вернёт его самому нелояльному» Нострадамус скрывает Оливера Кромвеля, т.е. губернатор вернёт монарха тому, от кого он сбежал.
Катрен 37(VIII). Также воспринимается неоднозначно, но в основном в нём видят всё-таки Карла I, хотя допускается и Генрих VI (1421 – 1471), который действительно был заключён в Тауэр, где вскоре и умер или был убит (история об этом умалчивает), но не казнён публично, о чём сообщают последние строки катрена. Но парадокс ещё и в том, что Карл I не был заключён в Тауэр, с которым его связывают в данном катрене. Последние недели перед казнью он провёл под стражей в Виндзорском замке, который тоже расположен вблизи Темзы в двадцати милях от Лондона, выше по реке. Об этой древней резиденции английских монархов и говорит первая строка катрена. Но до Виндзора с острова Уайт несколько дней пути – вначале «задиристым флотом» через пролив до крепости Хёрст-Кастл, а далее верхом на лошадях более ста километров. С упоминания этого перехода на лошадях и начинается вторая строка катрена 37(VIII) устаревшим словом cherra (cherras) – «наезженная дорога», «путь». Но в переводах cherra – «падёт», т.е. «крепость вблизи Темзы падёт». Разве Тауэр или Виндзорский замок захватывались, да ещё с королём внутри?
На заседания суда Карла I доставляли из Виндзора в Лондон каретой, запряжённой шестёркой лошадей, а после объявления приговора 27 января он был переселён во дворец Святого Джеймса в Лондоне, что в полумили от Уайтхолла – места будущей казни. От этого дворца к Уайтхоллу шёл король пешком утром 30 января 1649 г. под усиленным конвоем военных.
В последних строках Нострадамус описывает само место казни короля. И чтобы понять их приведу рассказ очевидца тех событий. «Примерно через час короля перевели из Уайтхолла в Банкетингхаус, окно которого соединялось с эшафотом перекидным мостом. Поэтому мосту король проследовал на сцену-эшафот, где говорил с народом. Затем он снял плащ и куртку, оставшись в стёганной рубашке, и, передав орденскую ленту кавалера епископу, повелел ему сохранить её для будущего короля. После этого он снова набросил на себя плащ, лёг и, положив голову на плаху, простёр руки в знак своей готовности».
Вызывает только недоумение концовка катрена в распространённых переводах – «. . .потом заперт (закрыт) в форте». Человека казнят, а затем его закрывают в форте? Труп закрывают? Ничего подобного в реальности не было. Тело короля сразу положили в приготовленный гроб, и он пять дней находился в Уайтхолле, а 6 февраля его отвезли в Виндзорский замок для погребения. Похоже, опять та же проблема с неоднозначностью ряда французских слов. Во-первых, fort – это не всегда «форт» или «укрепление», но и «сильный», «крепкий», «здоровый» … Во-вторых, barré – причастие прошедшего времени от глагола barrer – (по Лакурну) «вычеркивать», «зачеркнуть», «исключать», «исключить», «вывести», «устранить»; (по Годфруа) «укреплять», «укрепить», «крепить», «скреплять»; (совр.) «заграждать, «преграждать», «зачеркнуть», «вычеркнуть». То есть суть этого глагола не «запереть», «закрыть», а «запретить». И тогда последняя строка катрена 37(VIII) приобретает следующий вид: «Один перед смертью, затем в сильном запрете (очень запрещён)». Она действительно отвечает реальности. Имущество покойного короля было распродано на торгах. Изображения Карла удалили из всех общественных зданий. Его изваяние у здания Биржи было снесено и разбито, на освободившемся месте написали слова: «Тирана нет, последнего из королей».
Катрен 76(VIII). Полностью посвящён Оливеру Кромвелю и написан открытым текстом от первой строки и до последней. Видимо, Нострадамус посчитал недопустимым укрывать какую-либо информацию, связанную с такой личностью. Бросается в глаза его крайне негативное восприятие пуританина Оливера Кромвеля. Нострадамус называет его «мясником» (Macelin – от macel – мясная лавка), и не жалеет бранных слов в адрес Кромвеля. И, как по мне, несколько перегибает палку.
То, что Кромвель силой захватит власть – это правда, прольёт море крови – тоже правда, но назвать его трусом – это перебор. Вряд ли Кромвель выиграл бы столько сражений и захватил власть в королевстве, будь он трусом. И вера у него была – протестантская, а это для католиков тех времён – смертный враг, примирения с которым невозможно. При всей его религиозной фанатичности и жёсткости, доходящей до жестокости, он был человеком талантливым и прекрасным полководцем.
И происхождение у Кромвеля не такое уже и тёмное. Он происходил из небогатой дворянской семьи. Воспитывался в строгом пуританском духе. Богословие было главным предметом, который пришлось ему изучать сначала в школе, а затем в Кембриджском университете. В университете Кромвель не очень утруждал себя науками, а предпочитал заниматься спортом.
Резюмируя всё сказанное выше, можно утверждать, что Нострадамус, как любой из нас, был подвержен эмоциям. И в некоторых случаях ему было трудно сохранить беспристрастность, особенно в отношении людей, проливших монаршую кровь, да к тому же, и предавших католическую веру. Возможно, живя в XVII веке в Англии он не был бы столь категоричен в своих оценках Оливера Кромвеля, но из XVI века всё виделось немного по-другому, да и монархия для Нострадамуса была священна.