(Иоанн II Добрый)
38 (VIII)
1350
Le Roy de Bloys dans Auignon regner.
Vne autre foys le peuple emonopolle.
Dedans le Rosne par murs fera baigner
Iusques à cinq le dernier pres de Nolle.
52(VIII)
1359
Le Roy de Bloys dans Auignon regner.
Damboise & seme viendra le long de Lyndre.
Ongle à Poytiers sainctes ailes ruiner
Devant boni.
Интерпретаторы не задерживают надолго своё внимание на этих катренах, да и не пытаются как-то их интерпретировать. Слишком странны и непонятны, чтобы уловить в них, хотя бы отдалённо, суть, а тем более интерпретировать. И привлекают они к себе внимание только первыми строками-близнецами, которые являются единственной такой парой во всех десяти центуриях, а это говорит о том, что перед нами исключение из правил. Текст катренов настолько «туманный» и не коррелирующийся с известными событиями прошлого (на первый взгляд), и не имеющий ни малейшей связи с будущим, да ещё и «оборванный» в конце второго катрена, что у многих пропадает всякое желание рассматривать их глубже. А может зря? Думаю, что расшифровка подобных серьёзных загадок М. Нострадамуса должна подтверждать верность, избранного расшифровщиком, пути, потому что в их основе должен лежать тот же математический метод расчёта, что и для всех остальных катренов. И в конечном счёте ещё на ступеньку приблизить нас к пониманию французского пророка из XVI в.
Этот странный и малопонятный двухкатренник описывает прошлые события не только для нас, но и для Нострадмуса, и не имеет продолжения в будущее (с 1558 г.). Его особенность в том, что он не датируется общим годом по какому-либо алгоритму, ведь оба катрена о прошлом даже для Нострадмуса, а их номера в VIII центурии могут дать только будущие даты, что не отвечает их контексту. Здесь мы имеем особый случай, порождённый первыми строками в обоих катренах (Le Roy de Bloys dans Auignon regner), и это вынуждает рассматривать их практически параллельно.
Первый катрен фиксирует начало правления французского короля Иоанна II Доброго (1350), второй – предпоследний год его плена (1359). «Оборвав» последнюю строку второго катрена, Нострадамус не только умолчал о жизненном финале этого монарха (1364), но и исключил какое-либо продолжение в будущее, т.е. перед нами чистая аллюзия. Обычно катрены-аллюзии шли в связке с пророческими, показывая источник и причину будущих событий. Правда, был ещё один случай чистой аллюзии, но то был однокатренник 55(IV). Почему Нострадамус решил рассказать в «Пророчествах» о французском монархе, жившим за два века до него, и не более того? Думаю, что это был вынужденный шаг, в числе которого «алхимические катрены» 28(IV); 29(IV); 33(IV), катрен 13(III), а также катрен о римском императоре Домициане 55(IV), т.е. на этот шаг он пошёл, в данном случае, ради заполнения пустующих номеров катренов VIII центурии. Но чтобы связать оба катрена с одной личностью, пришлось ввести строки близнецы, указывающие не только на династию короля, но тем самым и на её начало, т.е. на точку отсчёта для этих катренов, а точнее их номеров, которые были определяющими в выборе конкретного монарха.
Итак, первая строка катренов – «Французский король правит в Авиньоне». То, что монарх французский, следует из третьих строк (события при Пуатье и у Роны). Но парадокс в том, что французские короли никогда не правили в Авиньоне ни до Нострадамуса, ни после него (regner – править, царствовать, осуществлять королевскую власть). Лишь во времена Французской революции Авиньон с окружающим его графством Венессен вошёл в состав Франции, в 1791 г. по плебисциту, а в 1797 г. уже юридически. И последовавшая реставрация монархии в 1814 г. (Людовик XVIII, а далее Карл X и Луи-Филипп) никак не меняет этого факта, ведь речь в первых строках явно идёт не о династии Бурбонов, к которой принадлежали эти монархи.
Авиньон – древний город, на своём веку повидал многих – греков, галлов, римлян, бургундов, остготов, франков. В 736 г. был даже захвачен арабами, но через три года освобождён. В XI в. вошёл в состав Священной Римской империи, но практически находился под управлением южнофранцузских графов (Тулузских и Прованских). Эти графства до конца XV в. не входили в состав французского королевства. С 1290 г. Авиньон под единоличным управлением графов Прованских. В XII – XIII веках пользовался коммунальным самоуправлением. В 1274 г., окружающее Авиньон, графство Венессен французский король Филипп III (1270 – 1285) был вынужден передать Римскому Папе Григорию X, и с тех пор это папский анклав внутри французского королевства, на который не распространялась юрисдикция Франции. Но и Филиппу III Конте Венессен достался случайно и незаконно на короткое время (три года) поэтому и пришлось французскому королю вернуть его тому, кому оно было завещено. Так что и этот факт истории не в пользу первой строки, да и не отвечают события катренов временам Филиппа III. К тому же сам город Авиньон оставался в те времена владением неаполитанского короля (он же граф Прованский) до 1348 г., когда был продан Римскому Папе Клименту VI. Такова история Авиньона, исключающая царствование в нём французских королей.
Но было так называемое «Авиньонское пленение пап» (1309 – 1377), когда под давлением фрнцузского короля Филиппа IV Красивого (1285 – 1314) из династии Капетингов его ставленник Папа Климент V (1305 – 1314) перенёс свою резиденцию во Францию (с 1309 г. – в Авиньон), и политика пап в этот период стала во многом зависеть от французских королей. Этот период в истории папства мало напоминал реальный плен, скорее это было сотрудничество пап с сильными французскими королями. Все папы этого периода были французами, как и большинство французов было в коллегии кардиналов, избиравших пап, многие из которых служили ранее при дворе французского короля. Папы выполняли важные дипломатические миссии в пользу французского монарха.
Таким образом, можно говорить не о царствовании (правлении) французского короля в Авиньоне, а о властвовании его над папами, сидящими в этом городе. Вся внутренняя жизнь анклава регламентировалась ими, а не французским монархом.
«Коготь, погубивший священные крылья при Пуатье», даёт все основания отнести «Le Roy de Bloys» к французскому королю династии Валуа (1328 – 1589): Bloys => Valoys (Блуа => Валуа), и конкретно весь катрен ко времени французского короля этой династии Иоанна II Доброго (1350 – 1364), битва которого с англичанами при Пуатье 19 сентября 1356 г. (в рамках «Столетней войны») закончилась катастрофой для Франции, а для него самого пленом («священные крылья погублены»). В итоге первая строка обоих катренов приобретает следующий вид: «Король Валуа в Авиньоне властвует». И получаем начальные условия для построчного анализа катренов 38(VIII) и 52(VIII): границы временного периода 1328 – 1377 гг.; действующее лицо – французский король Иоанн II Добрый; время правления 1350 – 1364 гг. Точка отсчёта дат – начало правления династии Валуа (1 апреля 1328 г., Филипп VI). Для катрена 38(VIII): 38ʹ×60ʺ/100,8717ʺ+1328,35 = 1350,25 г.; для катрена 52(VIII): 52ʹ×60ʺ/100,8717ʺ + +1328,25 = 1359,18 г.
Катрен 38(VIII). С первой строкой мы уже разобрались, поэтому начнём сразу с оригинала второй строки:
Vne autre foys le peuple emonopolle.
В ней странным выглядит слово emonopolle, отсутствующее как в современном французском языке, так и в словарях Годфруа и Лакурна, что даёт основание говорить о банальной опечатке, и допустить de monopolle – «с привилегией», «привилегировнный». И тогда строка в переводе должна выглядеть так: «Снова народ с привилегией». Что это за привилегия и какой народ её получил мы узнаем из последних строк катрена.
Третья строка катрена 38(VIII) вроде бы ясная и открытая, но её переводы и восприятие явно ошибочны – «В Роне со (у) стен искупает». Создаётся впечатление, что народу дали привилегию кого-то купать в реке, или король искупает (а может утопит?) народ с привилегией. Эта строка приводит многих интерпретаторов катрена в тупик, потому что история не знает такого «купания со (у) стен» Авиньона (четвёртая строка подтверждает этот город), во всяком случае, в масштабах достойных её вниманию. Значит что-то не так с переводом, ведь события катренов прошлые для Нострадамуса и должны быть хорошо ему известны.
Dedans le Rosne par murs fera baigner.
Dedans – (совр.) «внутрь», «внутри»; у Годфруа тоже самое; у Лакурна – «до», «передний», «носовой». То есть в старые времена dedans было не столь однозначным, как в наше время, и могло означать как «внутрь», «внутри», так и «до» («перед»), «передний».
Rosne – старое написание реки Роны, такое же можно увидеть на старинных картах. Современное французское написание Rhone.
Baigner – (совр.) «купать», «искупать», «искупаться», «промывать»; у Годфруа и Лакурна практически то же самое – «положить и подержать в воде», «тщательно намочить» и т.п. Но в основном словаре Годфруа (dictionnaire) совсем иное значение этого слова: baigner (banier) – s.m., государственный чиновник, ответственный за вызов и объявления запретов лорда; кричащий о запрете, несущий королевское предупреждение; глашатай, сержант, судебный пристав, трубач, городской глашатай; страж запрета, территории, беспорядка.
И в очередной раз мы можем убедиться, как неоднозначность некоторых слов, позволяла Нострадамусу успешно шифровать тексты катренов. В действительности речь в катрене 38(VIII) идёт не о купании в Роне, а об оглашении глашатаем привилегии, упомянутой во второй строке. И происходить это будет у городских стен перед Роной («Перед Роной у стен глашатай огласит»). Почему оглашение было сделано фактически перед городом у стен, а не в самом городе на площади? Наверное, потому, что оглашённая привилегия касалась не только самого города, но и всего Конте Венессен. И четвёртая строка это подтверждает, но в отличие от третьей, требующей лишь правильно подобранного перевода, она действительно шифрована, и в буквальном переводе ничего кроме недоумения вызывать не может.
Iusques à cinq le dernier pres de Nolle.
До пяти последний вблизи Нолля.
- Iusques => JUiSVE (JUiVE) – еврейский;
- À cinq le => AnCILE – (Годфруа) священный щит, который как считали римляне, упал с неба, и обладание которым гарантировало долгое существование их империи;
- Nolle (Nole) – (Годфруа) колокол. Этим символом Нострадамус обозначил в последней строке Авиньон. Его современник Франсуа Рабле (1494 – 1553) назвал Авиньон «Звенящим городом» (la ville sonnante). В те времена в нём находилось 20 мужских и 15 женских монастырей и множество церквей, многоголосие колокольного звона которых дало Рабле основание так его назвать. Нострадамус знал Авиньон не понаслышке, в 1518 – 1521 гг. он учился здесь на факультете искусств, и ему могли быть известны эти слова Рабле.
Таким образом, четвёртая строка катрена 38(VIII) в открытом виде будет выглядеть так:
Juisve ancile le dernier pres de Auignon.
Последний еврейский щит (защита) вблизи Авиньона.
«Вблизи Авиньона», т.е. в графстве Венессен, где кроме Авиньона было ещё три еврейских общины в городах Карпатра, Иль-сюр-Сорг, и Кавайон. Неоднократные изгнания евреев из Франции, ограничения их в правах и в местах проживания не коснулись Авиньона и Конте Венессен. А в период «Авиньонского пленения» они находились здесь в очень благоприятном положении. Вот это и есть та привилегия, о которой говорит вторая строка катрена. Ситуация ухудшилась во второй половине XV в., что было связано с возвращением папской резиденции в Рим, которое негативно отразилось на экономическом состоянии Авиньона, и, как следствие, возросла религиозная нетерпимость. Но папы через своих легатов продолжали управлять анклавом, и старались защищать евреев.
Как видим, присутствие Иоанна II в катрене 38(VIII) ограничивается только первой строкой, которая фиксирует начало правления этого монарха. Он где-то там из Парижа властвует над папами, а Авиньон в это время продолжает жить своей жизнью, которая намного свободней, чем в самом французском королевстве. И такое представление событий в катрене только подтверждает вынужденное появление строк-близнецов, как, собственно, и самих катренов.
Король Валуа в Авиньоне властвует.
Снова народ с привилегией.
Перед Роной у стен глашатай огласит
Последнюю еврейскую защиту вблизи Авиньона.
Катрен 52(VIII). В отличие от предыдущего этот катрен полностью посвящён Иоанну II Доброму, а точнее одному очень важному и роковому событию в жизни второго французского короля из династии Валуа, которое привело к трагедии всей его оставшейся жизни.
Damboise & seme viendra le long de Lyndre.
И тут, как и в предыдущем катрене, вторая строка не обошлась без опечаток, издательских или намеренных авторских ради запутывания сути катрена. Я больше склоняюсь ко второму, ведь, согласитесь, как-то странно, что опечатки появляются только во вторых строках двух связанных катренов, и в словах особо к этому не располагающим. Мы видим Damboise вместо D’Amboise и seme вместо Seine, которые вносят немалую часть сомнения в интерпретацию всего катрена, и только благодаря третьей строке его интерпретация остаётся однозначной.
D’Amboise & Seine viendra le long Lyndre.
От Амбуаза и Сены пройдёт вдоль Эндра.
Перед нами прелюдия того, что описывает третья строка, – знаменитого события «Столетней войны» между Англией и Францией (1337 – 1453) «Битвы при Пуатье» (1356). И чтобы понять суть второй строки, обратимся к истории.
Иоанн II находился в Нормандии у крепости Бретёй, когда к нему пришло сообщение об осаде англичанами города Тура. Он спешно отправился в Шартр, где уже формировалась армия для действий против англичан на севере Франции. Англичане планировали нападение на Францию с трёх сторон: на севере, западе и юге (как это нам знакомо, только вместо запада восток, и англичане не заявляли, что идут освобождать французских братьев). События на юге страны вынудили Иоанна направить армию из Шартра к Луаре. Войска, возглавляемые французским королём, продвигались в направлении Орлеана, выше которого по течению Луары часть войска переправилась на левый берег и пошла вдоль реки к Блуа, а оставшаяся – в том же направлении вдоль правого берега. В Блуа они вновь соединились на левом берегу, и двинулись к Амбуазу. Узнав, что французская армия уже в Амбуазе (от Тура до Амбуаза ~ 25 км), англичане сняли осаду Тура и начали спешно отходить на юг в сторону Декарта. Такая ситуация внесла коррективы в планы Иоанна, он решил не идти на Тур, а перехватить англичан в Декарте, и двинул войска к нему из Амбуаза через Лош, расположенный на реке Эндр, вдоль которого проходила часть пути французской армии. Но в Декарте Иоанн англичан не застал (они прошли через него сутками раньше), и поспешил дальше на юг к Путье, чтобы всё-таки перехватить англичан до того, как они уйдут в Гиень.
Таким образом, вторая строка передаёт путь войск Иоанн II к Пуатье на участке Амбуаз – Лош. Странно выглядит в этом маршруте Сена (ещё и с опечаткой). Некоторые считают, что она выступает в катрене символом Парижа и даже самого короля. Но король как символ не вписывается в синтаксис строки, и войска шли не из Парижа, а из Шартра, а король начал свой путь, приведший к катастрофе, из Нормандии, которую на две части делит та самая Сена. Можно допустить, что Сена в данном случае символизирует собой Нормандию. И тогда вторую строку следует читать как «От Амбуаза и Нормандии …», хотя логичнее было бы «От Нормандии и Амбуаза …». Надо помнить, что главное действующее лицо катрена 52(VIII) король Иоанн II, и его действия и поступки на первом плане. Но как бы там ни было, странное seme не очень влияет на суть как строки, так и всего катрена в целом.
Почему Нострадамус выделил на маршруте французской армии Амбуаз, а не Шартр, Блуа или Лош? Думаю, потому, что именно в Амбуазе Иоанн II принял решение двигаться на юг страны для перехвата англичан, и в итоге к Пуатье. Итак, Нормандия (Бретёй) – начало пути короля; Амбуаз – поворотный момент, приведший к Пуатье; Пуатье – катастрофический финал.
Третья строка не о самой битве, а о её результате – «священные крылья разрушены» (пленение французского короля), но за скобками остались многие тысячи убитых и раненных французов, а также более сотни их пленённых аристократов и рыцарей. И случится всё это благодаря тому, кого Нострадамус называет в третьей строке «Коготь» (Ongle).
Коготь у Пуатье священные крылья разрушит (погубит).
В состоявшейся истории «Коготь» – это старший сын английского короля Эдуарда III (1327 – 1377) Эдуард Вудсток, принц Уэльский (1330 – 1376), который полтора века спустя получил прозвище «Чёрный принц». С юных лет Эдуард сопровождал отца в его военных походах, там он был посвящён в рыцари, и с тех пор играл важную роль в войне Англии с Францией. В 1356 г. был его уже второй самостоятельный рейд в глубь Франции, закончившийся битвой у Пуатье, а до этого в 1355 г. он совершил рейд по югу Франции, уничтожая и сжигая всё на своём пути.
Назвал Нострадамус его «Когтем», по-видимому, не только за дерзость и жестокость, проявленные в опустошительных конных рейдах в глубь Франции (так называемое, шевоше), но и за схожесть французского ongle с anglois – «англичанин», «английский». То есть ongle шифрует англичанина, и тогда третью строку можно записать так:
Англичанин у Пуатье священные крылья погубит.
Понятно, что «священные крылья», как и «Коготь», нельзя воспринимать буквально. Крылья – это символ духовности, разума, свободы и скорости, но они же символизируют защиту и покровительство. А «священные крылья» могут относиться к монарху, находящемуся под покровительсвом Бога, по воле которого он правит и отвечает в своих действиях лишь перед ним. Эта старинная религиозная доктрина божественного права королей находит своё отражение в фразе «божиею милостью», которая предшествует титулованию монарха. Таким образом, под «священными крыльями» Нострадамус скрывает монарха, того монарха, которого в первой строке он обозначил как «король Блуа». И тогда приходим к окончательному варианту третьей строки:
Англичанин у Пуатье французского короля погубит.
А если уже совсем откровенно – «Эдуард Вудсток у Пуатье французского короля Иоанн II погубит (пленит)».
И наконец, самая интригующая четвёртая строка катрена 52(VIII), состоящая всего из двух слов – «Devant boni». Явно незаконченная или «оборванная», как я её назвал. Считается, что это дело рук цензора, но, думаю, цензор вычеркнул бы всю строку или даже весь катрен, а не отдельные слова в строке. При этом он должен был бы хорошо понимать смысл шифрованного катрена, чтобы узреть в нём какую-то ересь или оскорбление монаршей особы, что очень сомнительно, ведь уже почти пятьсот лет этот катрен остаётся непонятым, и даже заполненная последняя строка вряд ли сделала бы его ясней. Уверен, что в таком виде четвёртую строку задумал сам Нострадамус. Катрен датируется 1359 годом, в котором Иоанн II ещё в плену у англичан и «священные крылья разрушены (погублены)», а остаток четвёртой – ни о чём. Но впереди у Иоанна ещё пять лет жизни, и в мае 1360 г. он будет освобождён и вернётся во Францию, а умрёт только в апреле 1364 г. Если бы катрен завершался концом жизни французского монарха, то его номер был бы не 52, а 61 (61ʹ×60ʺ/100,8717ʺ+ +1328,25 = 1364,5 г., но похоже, что именно 52 номер в VIII центурии оставался свободным, и Нострадамусу пришлось «подгонять» текст катрена под него. «Оборвав» последнюю строку, он вышел текстом на год, отвечающий пленению монарха, а поскольку плен растянулся почти на четыре года (сентябрь 1356 г. – май 1360 г.), то оставалось поле для манёвра, и вполне подходили номера катренов с 48 по 54, но свободным был только 52.
А теперь, зная суть катрена и поняв загадку четвёртой строки, попытаемся дописать её текст, помня при этом, что она рифмована со второй строкой. И конечно же без всякой шифровки.
D’Amboise & Seine viendra le long de Lyndre.
Devant boni de sa vie a Londres.
Boni – (совр.) «добавка», «бонус»; (Лакурн) «boni et remanet» – латинские слова, которые мы использовали в нашем языке для обознчения остатка, хорошего возврата счёта; (Годфруа) превышение остатков финансовых средств над суммой, отнесённой на расходы.
В результате получаем в переводе: «Впереди остаток его жизни в Лондоне». Приблизительно так, думаю, должен был бы завершиться этот катрен, но тогда его номер, как сказано выше, был бы 61. А это ещё одно свидетельство в пользу вынужденного появления двух катренов с первыми строками-близнецами, при этом текст второго Нострадамусу пришлось даже «оборвать», чтобы привести его в соответствие с датой заданной номером.
Возможно, у кого-то, предложенный вариант четвёртой строки, вызовет вопрос: «Почему в Лондоне, ведь был освобождён в 1360 г. из плена?». Да, был освобождён после уплаты 400 тыс. золотых экю аванса из 3 млн. всего выкупа. Остальную часть выкупа должны были гарантировать знатные заложники, которые оставались в плену у англичан: двое сыновей Иоанна II, его брат и ряд других знатных людей Франции.
Вернувшись во Францию, Иоанн приложил большие усилия для сбора оставшейся части выкупа (астрономической суммы по тем временам). А когда в июле 1363 г. узнал о побеге своего сына Людовика из английского плена, то, следуя долгу чести, вернулся в качестве заложника в Англию в начале 1364 г., где вскоре и умер в апреле месяце. Так что оставшаяся часть его жизни точно прошла в Англии, и конкретно в Лондоне.
И в завершение анализа катренов 38(VIII) и 52(VIII) их раскрытые тексты:
38(VIII)
Король Валуа (Иоанн II) в Авиньоне властвует.
Снова народ с привилегией.
Перед Роной у стен глашатай огласит
Последнюю еврейскую защиту вблизи Авиньона.
52(VIII)
Король Валуа (Иоанн II) в Авиньоне властвует.
От Нормандии и Амбуаза пройдёт вдоль Эндра.
Англичанин у Пуатье монарха погубит,
Впереди остаток (его жизни в Лондоне).